Пригоршня вечности - Страница 31

А кафтанчику между тем угрожали серьезные повреждения, его хозяин корчился на земле и пачкал такую дорогостоящую вещь, которая должна была вполне подойти Джасс по размеру. Она спешно раздела незадачливого насильника, предварительно оглушив его ударом. Под кафтаном оказалась почти чистая рубашка, которая тут же сменила обладателя.

Джасс обозрела поле битвы с нескрываемым удовлетворением. Три лошади, сухая добротная одежда, несколько золотых побрякушек и кошелек с горстью мелких серебряных монеток. Чувство сродни тому, что испытывает рыбак, нашедший место замечательного клева и чей улов превысил все ожидания. С той лишь разницей, что Джасс меньше всего рассчитывала на такую удачу.

Раздев бесчувственного красавчика донага, женщина добила его ударом стилета в ухо, справедливо решив, что мертвым он ей точно ничего плохого сделать не может. Мальчишку она связала, стянув попутно с него новые сапожки. Они были ей маловаты, но эту пару можно было выгодно продать на любом торге. Паренек быстро оклемался и с ужасом наблюдал, как она стаскивает с мертвецов кольца и вынимает серьги. Даже если бы Джасс не заткнула ему рот мокрой тряпкой, он все равно не смог бы и слова вымолвить.

– Ты гляди-гляди, малыш, как оно бывает. С одной стороны, почему бы не поиметь одинокую женщину в лесу трем благородным господам, а с другой, смотря какая женщина попадется, – наставительно молвила Джасс, переодеваясь в трофеи, нимало не смущаясь невольного свидетеля.

Кафтанчик и впрямь оказался впору. Особенно пришлась женщине по душе его длина. Как раз по колено, что вполне соответствовало местным приличиям в отношении дамского облачения. Долой подозрительные штаны, долой нищенский свитер, теперь можно и при честном народе появиться без стыда. Хм… Если отъехать от этого леска подальше.

– Ну, бывай, Мариал! – весело проговорила степная воительница. – Не грусти тут пока. Ежели тебе повезет, то волки не сожрут, а там, глядишь, и найдут тебя родичи.

Лошадей она милосердно отвязала, забрав себе рыжую кобылу-трехлетку, ничем особенным не выделявшуюся – ни белыми носочками, ни другими памятными приметами.

Жизнь была хороша! И, более всего, Джасс надеялась, что у нее началась полоса удач. Но кобылу она все же пустила в галоп, торопясь покинуть место двойной смерти. Мало ли каковы окажутся вассалы и родня убитого лорда, как там его бишь?.. Но как ни напрягала Джасс память, вспомнить его имя она так и не смогла. Зачем отягощать себя такими безделицами?

«Все-таки как отличается Игергард от того же Маргара и остального юга», – думала она.

В степи бы в подобном случае, прежде чем бросаться на женщину, сначала выяснили бы ее способность к защите. Если девка сидит спокойно и не бросается бежать, то, возможно, она не так уж беспомощна и может за себя постоять. Вот ведь олухи! А туда же со своими елками. Джасс удержалась от грубого словца в качестве поминальной речи. Каждый сам выбирает свою судьбу, и ничто не мешало этим троим молодым господам просто проехать мимо. А ведь все знают, как много у злого бога судьбы припасено для смертных злых и подлых шуток. Н-да, такие вот дела.

Неприятности догнали Джасс только на исходе третьего дня. Рыжая кобылка оказалась резвой настолько, чтобы вести о страшном убийстве, обычно расходящиеся со скоростью степного пожара, столь существенно отстали. Еще с утра в Приксте никто не слышал о смерти лорда Грайма Синхарта, а к вечеру только об этом и говорили на каждом углу.

«Вот тебе и пожалуйста, только собиралась спокойно снести добытые побрякушки к скупщику, – досадливо думала Джасс, подбирая постную подливку с деревянной тарелки коркой хлеба. – Придется подождать до следующего городишки. А денежки-то подходят к концу».

Женщина, снявшая в гостинице самую лучшую комнату, хоть и в мужском наряде и при мече, подозрения ни у кого не вызывала. Но подобная маскировка стоила денег, и денег немалых. Хозяин к ужину выдал постоялице чистую и даже накрахмаленную салфетку, лично принес из подвала квашеной капустки и предложил, приличия ради, кружку эля собственного производства. Салфетка и капустка пришлись весьма кстати, а от эля Джасс вежливо отказалась. Знаем мы этот эль. Потом замаешься бегать в отхожее место.

Мальчишка-менестрель немилосердно терзал струны своей кифы, компенсируя нестройное звучание плохо настроенного инструмента своим красивым и чистым голосом. Песню про Леди с Зелеными Лентами он исполнял на тон ниже и медленнее, чем было принято, но от этого она звучала более драматично.

Молодой, не старше тридцати, симпатичный мужчина, что сидел чуть в стороне, уже начал бросать на Джасс благосклонные взгляды. Льстило то, что сей кавалер не чмокал губами и не корчил рожи, как это водилось за провинциальными ловеласами. Приятная улыбка умного человека, чистая одежда, руки, вытираемые об салфетку… Короче, все говорило о том, что господин обучен куртуазному обхождению. Джасс улыбнулась в ответ. И глаза серые-серые, как отсвет стали. Редко когда встречается такой открытый взгляд, за которым стоит не только приходская школа, но, возможно, и университет. Впрочем, университет – это, пожалуй, слишком…

Грохот распахнутой настежь двери прервал пение, и не только его. Сопровождая свое вторжение потоком ругани, пришельцы не собирались присоединиться к постояльцам.

– Господа! Милости просим! – взвизгнул хозяин.

– Пшел вон, скотина! – рявкнул старший из незваных гостей.

– Чем могу помочь благородному лорду Синхарту? – не унимался трактирщик и тут же получил по роже хлыстом.